Ну и, конечно, «воздушная кавалерия». Сигнальных ракет у каждого ротного и взводного командира для целеуказания самолетам-штурмовикам всегда должны быть полные карманы. Выпустил ракету красного дыма в сторону занятого врагом дома – и туда уже пикируют «ильюшины» или «каракатицы». Обычно залп реактивных снарядов или сноп огня из пакета курсовых пушек – это как раз то, что надо для того, чтобы узел вражеского сопротивления превратился в обугленные развалины. Иногда боеголовки на снарядах бывают с напалмовой начинкой, а иногда даже особые – объемного взрыва. Такие же гранаты объемного взрыва имеются и у нас в боекомплекте к ручным реактивным гранатометам. От таких не спасают никакие стены, а еще они не умеют отличать вооруженных людей (которые и были их целью) от гражданских-некомбатантов, случайно оказавшихся там, где им находиться не стоило. И поделом. Ведь эти некомбатанты поддерживали местный режим, призывающий убивать православных сербов и любить Гитлера, а такому нет и не может быть прощения.

Одним словом, самого города никто не жалел, и штурмующие вместе с небесными помощниками с азартом раздалбывали его в щебень. Все как в Константинополе. Если враг не сдается, его уничтожают со своими минимальными потерями; и совсем неважно, какие при этом будут разрушения в городских кварталах. Сопротивление было таким ожесточенным еще и потому, что вся верхушка хорватского самодельного государства никуда не успела удрать и теперь попадала под нож вместе со своим пушечным мясом. Как я уже говорил, правительственный квартал находился как раз рядом с железнодорожным вокзалом и тоже попадал в сектор ответственности нашей бригады. Воистину крысы, загнанные в угол, дерутся с яростным исступлением. У этих людей ненависть к сербам и православным возведена в ранг религии, и поэтому мы отвечаем им тем же. Когда двадцать лет назад Россия изгнала прочь своих блудных сыновей, именно Сербия и ее народ дали нам приют, подобрали и обогрели; и делать им зло мы не позволим. Именно поэтому мы все презираем тех русских офицеров, кто вслед за господами Красновым и Шкуро пошли служить Гитлеру. Мол, все равно с кем, хоть с самим Сатаной – лишь бы против большевиков. Иуды они, а не русские люди, мы их среди своих соотечественников не числим.

Как я уже говорил, после трех дней тяжелейших боев город практически оказался разрезан пополам, и в самой его середине в полном окружении оказались два очага сопротивления – железнодорожный вокзал и здания правительства. Теперь для уменьшения наших потерь их будут денно и нощно долбить артиллерией и авиацией, до полного прекращения сопротивления и белых флагов. А если враг не сдастся, то его вдолбят в землю с такой яростью, что хоронить потом будет уже нечего. У наших соседей-братушек дела идут тоже не самым худшим образом. После того как мы продавили вражеские позиции до самого центра, единая система обороны распалась на отдельные изолированные очаги сопротивления, справиться с которыми будет уже значительно проще. Город развален и разбит тяжелыми боями, над ним поднимается дым множества пожаров, а улицы завалены смердящими трупами. Остался последний решительный бой, и поставленная перед нами задача будет выполнена. Потом бригаду, скорее всего, снова отведут в тыл, ибо бои в Загребе в очередной раз стоили нам очень тяжелых потерь.

1 мая 1943 года. 13:15. Москва, Кремль, кабинет Верховного Главнокомандующего.

Верховный Главнокомандующий – Иосиф Виссарионович Сталин.

Первомай 1943 года столица Советского Союза встретила прохладно. Переменная облачность, из которой то и дело принимался накрапывать дождик, слабый ветер и температура воздуха от девяти до тринадцати градусов тепла. Типичная среднерусская весенняя погода[23]. После того как фронт откатился за довоенную границу, столица СССР превратилась в сугубо мирный город, над которым больше не реют аэростаты воздушного заграждения, ночное небо не обшаривают лучи прожекторов, а требования по светомаскировке соблюдаются не особо тщательно. Теперь, когда расстояние до линии фронта более чем вдвое превышает радиус действия германских бомбардировщиков, москвичи вроде бы позабыли о том, что где-то идет война и льется кровь. Вместе с запахом весны на московские улицы стал проникать аромат грядущей победы. Еще бы – ведь бои идут уже далеко, где-то в предгорьях Альп, куда уперлись подошедшие с юга советские войска и их балканские союзники. Кажется, еще немного, последний натиск – и зловредная империя Гитлера рухнет так же, как четверть века назад уже рухнули империи Романовых и Гогенцоллернов…

Но Верховный Главнокомандующий, склонившийся над картой, знал, что не все так просто, как выглядит на первый взгляд. Это должна быть не просто победа, а окончательная победа, после которого можно будет приступить к построению социализма настолько развитого, что его без специальных измерительных приборов не отличить от коммунизма. То, что находящийся в другом полушарии американский госсекретарь Карделл Халл назвал неумеренным пешкоедством, на самом деле не приступ жадности, а просто формирование фундамента для будущего социалистического строительства. На территории бывшей Российской империи можно было только начать процесс, и не более того. По всем расчетам, которые подтверждались и консультантами из будущего, для успешного завершения процесса будущая социалистическая система должна включать не менее половины мирового промышленного потенциала.

Кстати, итальянская промышленность (не самая последняя в Европе), в основном сконцентрированная на севере страны, была отжата у оккупировавших эти земли немцев в почти неповрежденном состоянии. А главное – уцелели и готовы были приступить к работе итальянские рабочие и инженерно-технический персонал. Факельные команды СС были направлены на заводы только в последний момент, и почти ничего не успели там разрушить и почти никого не успели убить. Маршал Буденный продвигался вперед в своей стремительной манере, а немцам в это время было явно не до переброски резервов в Италию, потому что у них жарко заполыхало на Балканах.

Одновременно с наступлением в Италии, воспользовавшись слабостью противника из-за выпадения итальянских частей, Четвертый Украинский фронт генерала Рокоссовского взломал оборону германо-хорватских частей на Балканах и так же стремительно рванулся на север, «доедая» остатки югославской территории. И тут выяснилось, что усташи находятся на высоте, пока от них требуется убивать безоружных людей и позировать перед камерой с отрезанными головами, зато воевать всерьез с прекрасно вооруженной и подготовленной Красной Армией кишка у них тонка. И когда в Загребе их зажали в угол так, что не убежишь, и принялись вырезать – только тогда они принялись драться с отчаяньем обреченных, но для них все было уже кончено. Их со всей возможной решительностью уничтожат в уличных боях, принося в жертву той самой окончательной Победе и предстоящей Европе мирного будущего – так же, как он, Сталин, уже принес в жертву политической целесообразности слишком много понимающего о себе маршала Тито и его подручного Ранковича.